Автор: Николай Комлев Komlev_NV@finsoft.ru

Когда приезжаешь в египетскую Хургаду или турецкую Анталию по второму - третьему разу, то уже никаких новых впечатлений не ожидаешь и не получаешь. В Питере можно жить сезонами, можно забредать в него хоть ежеквартально, все равно, каждый приезд - это что-то новое. Может быть потому, что курорты - это набор красивых слайдов. Просмотрев их с интересом в первый раз, впоследствии видишь лишь их повтор. А Питер - это неповторимые люди, аура гранитных набережных, непредсказуемость ситуаций, хмель скачущей погоды и вечного недосыпа белый ночей.

Дима тоже считает, что на курортах, с местными людьми, собственно и не общаешься. Экскурсоводы, торговцы и обслуга - они на тебя работают. К людям приезжать гораздо приятнее, чем к памятникам.

И все-таки, все-таки есть что-такое особенное и в самом Питере, и в поездке, вырывающей тебя из будней. Ты вроде и не в отпуске, и не совсем на работе - где-то между времен.

Петербург надо принимать как есть, целиком - с романтикой белых ночей и неудобством транспорта; дворами-колодцами Достоевского и запахом мочи в подъездах; уютными ночными кафешками и бомжами на ночных улицах. Вечные инь и янь.

Уезжая из города, я оставил полчаса, чтобы забежать в привокзальные магазины - купить фирменных конфет-пирожных для жены и дочки. Между вокзалом и магазином меня остановил милиционер и потребовал документы. Обрадовавшись "нездешней" прописке, он стал нести ахинею про сложность ситуации в стране в связи с Чечней и выпытывать цели моего пребывания. Я был спокоен - участие в выставке "ИНВА", проведение круглого стола, интервью питерскому радио - вполне добропорядочная деятельность. А документы? - спросил он. Показал ему командировочные с печатями. Но у Вас не проставлены даты, следовательно, документ неправильный, сказал он. Пройдемте в отделение. Это - рядом с Московским вокзалом - через трамвайные пути. Там вообще пошел наезд. Заставили вывернуть все карманы, залезли в кошелек. Стали придираться к "странной серии паспорта" и отсутствию какого-то вкладыша.

Утверждали, что такие, с виду культурные, как я, и провозят всю контрабанду. В общем, тянули время до отхода поезда. На вопрос - арестован ли я, они говорили, что нет, но оформление документов займет много времени и билеты на поезд придется сдавать. Правда, у меня есть выход - дать им на хороший коньяк, сколько мне не жалко. Я понимал, что это - пустой наезд. Меня просто берут на испуг. Однако, взвесив альтернативу качания прав и возни с новыми билетами, я решил сдаться.

После насыщенной командировки сил на борьбу уже не оставалось. За 500 рублей (это примерно 17 баксов) я был отпущен. Купюрами меньшего достоинства у меня было всего 3-4 десятки. Вероятно, это их бы обидело. А сдачи с 500 просить было бы странно. Сдачу со взятки? А может, нужно было попробовать? Получилось бы прикольно.

Настроение было подпорчено, до поезда оставалось совсем немного и пирожные пролетали мимо. Почему-то обиднее всего было то, что эта милицейская шпана прикрывалась Чечней. Я же бывший офицер. В этот день мое училище отмечало юбилей (хотя я на нем не присутствовал) ...

Уже в поезде подумал, что нужно было говорить об однодневной поездке к родственникам. Но у них и на этот счет, вероятно, были заготовлены варианты.

Просто я попал в милицейский лохотрон. И если в обычные уличные лохотроны попадают доверчивые, психологически слабые люди, то в эту ментовскую игру вовлекаются прилично одетые люди, спешащие на поезд. На сленге это, кажется, называется "развести как лоха". Технология вполне отточена. Дилеры "1С" однажды провели так в московской кутузке несколько часов.

Сосед по вагону сказал, что я зря расстраиваюсь. Он занимается косметикой и косметическими салонами (золотые нити, омоложение и т.д.) Так в его бизнесе лохами делают очень многих именитых людей. Только в моем случае этой все забудется через неделю, а у лохов, вжививших в организм золотые сетки или сделавших иные операции, изменения уже не обратимы.

Поезд Питер-Москва все же замечательная вещь. Если ездить в "Николаевском экспрессе" или других приличных поездах, то такие поездки начинают напоминать посещение делового клуба. Чисто, уютно, хорошо думается. Все завсегдатаи этого клуба - деловые люди с похожим на твой образом жизни или похожими взглядами. Мой незнакомый попутчик помог швейцару выгнать взашей из приличного общества воспоминание о досадном инциденте с ментами. Спасибо ему.

Дарья Цивина когда-то начинала с ресторанной критики в газете "КоммерсантЪ", чем и стала знаменитой. Сегодня она бы надорвалась от такой работы. Ресторанов в столицах стало действительно много (но не слишком). Они стали более демократичными по ценам и самобытными по кухне и дизайну.

В этот раз из Питерских более всего понравился "РесторанЪ", расположенный по соседству с "Кунсткамерой". Лишенный дорогих наворотов в оформлении, он был, несомненно, стильным. Сдержанный стиль недорогого русского кабака. Сводчатые потолки, бутыли с зельем, зеркала с замутненным от времени стеклом. Особым шиком был местный самогон четырех сортов: на чесноке, на укропе, на клюкве и на орехах. Пробовали с осторожностью. Поданный как положено, в граненых стопках, он шел удивительно мягко. При этом, по утверждению официанта (или полового), был чуть ли не 50-60 градусов. Мы проверяли - горит точно.

Под стать напитку одно из блюд называлось "Закусь". Его приносили на деревянной доске. Там лежало нарезанное сало, приготовленное по-домашнему, чеснок, дольки соленого огурца, несколько килек и немного хлеба. Забавно, что в этот комплект входила еще одна стопка самогона. Сглотнув слюну и опрокинув стопку, можно было неспешно поднять кильку за хвост и, перед ее употреблением порассуждать о Гиляровском или Булгакове. Становилось понятно, почему профессор Преображенский не рекомендовал читать советских газет только перед едой. Потому, что после такого обеда - о них бы уже никто не вспомнил.

Наученный америкой (их огромными блюдами) я поинтересовался, велико ли второе блюдо. Меня успокоили. Но частично обманули. Второе (нечто мясное, запеченое в форме треуголки) подали даже не на блюде - на огромном блюдище, напоминавшем поднос.

Еще запомнился сок. Когда я попросил томатный, мне отказали, вежливо объяснив, что у них только натуральные, свежевыжатые соки. Я выбрал морковный и не пожалел, не смотря на все ехидство Артамонова.

Это замечательное заведение открыл для нас "Кодекс". Потом были всякие бард-кафе и пр. ноунейм заведения. Но по общему впечатлению, ни одно из них не могло сравнится с "Рестораном".

Впрочем, вру, с т.з. дизайна и идеи, показался интересным ресторан "Саквояж для беременной шпионки". Оформленный в стиле компьютерного "Doom" или даже "Вольфа" (бункеры с полуистлевшими фашистами), разбавленного пародией на Штирлица, первый этаж. На втором этаже комнатки были стилизованы под камеры пыток, мир Кама-Сутры и еще черте чего. Но здесь главное было именно в оформлении, в названиях, в спецэффектах, а не в кухне.

Большинство людей склонны вкусно поесть. Но есть эстеты, гурманы. Именно они не позволяют еде стать просто приятным фоном. Палыч - один из них. Его двадцатиминутные экскурсы в технологию и нюансы приготовления региональных водок хороши даже под коньяк. А последней ночью мы бесконечно долго говорили с ним о чае, плавно перетекая мыслью к языку Ада, используемому Пентагоном.

Правда, большинство теоретиков и знатоков пищи сами, как правило не готовят, предпочитая покупать дорогие готовые напитки, сыры или полуфабрикаты. Подлинное мастерство, на мой взгляд, состоит еще и в искусстве приготовления и потребления. У меня есть московский знакомый, работающий мастером чайной церемонии. Есть такая профессия ...

И снова люди в интерьере города. Утром побежал на зарядку. В центре Питера это всегда получается странновато. И люди на тебя смотрят. И ты на ходу прикасаешься к истории, скользя взглядом по лепнине, балконам, оградам, фонарям, описанным в сотнях произведений. Я пробежал вдоль гранита Фонтанки, заглянул в Летний сад (девушки-хохотушки в смешных комбинезонах стригли траву вокруг статуй), пересек Михайловский сад и остановился возле Русского музея в глубине аллеи.

Не успел десяток раз махнуть руками, как словно из-под земли вырос мальчик лет 6, наполовину негритенок. Ехидно посмотрев на мои движения, он спросил: "Дядь, а вот так можешь?" Лихо подпрыгнув, как в крутом боевике, он приземлился в роскошный шпагат. "Нет", потупился я: "У меня с растяжкой фигово". "А вот так можешь?", - малыш сделал колесо на одной руке. "Могу, но только на двух". "Ну сделай". Я отмахнулся. Из кустов вылезли еще трое и заканючили: "Ну дядь, сделай. Сделай, ну пожалуйста".

Сделал, выпачкав при этом руки в земле. Потом их стало человек 10 и они заставили меня отжиматься, забегать на горку (потому, что их самих туда воспитательница не пускает). Когда я с нее сбежал, хор из 15 звонких голосов дружно скандировал "Дя-дя молодец!" Сообразив, что уединению настал конец, я решил познакомиться с воспитательницей, у которой такие замечательные, раскованные, веселые детишки.

Там меня облепили и оглушили одновременно:

"Дядь, покажи мускул. Покажи, как дерутся. Залезь на дерево. Смотри, как я стреляю". Я не сразу вспомнил, зачем я здесь. А когда вспомнил, засобирался в обратный путь: "Мне пора, я же здесь в командировке". "Дядь, как командировка кончится, так ты снова приходи".

Обратно я даже не бежал, а летел. И не в смысле скорости. Меня несла светлая, чистая энергия, которой зарядили меня эти создания. Говорят, что Питер вытягивает жизненные соки. И вправду, когда я в него приезжаю, в первый день почти всегда болит голова. Но не может же он только отнимать. Существует закон сохранения. Мне повезло, я случайно наткнулся на потрясающей силы источник.

Гостиницы в центре Питера удобны тем, что позволяют не думать о времени суток. Есть уверенность, что ты всегда до них доберешься (не смотря на развод мостов и проблемы с транспортом). Поскольку я неплохо ориентируюсь в старом городе, то почти всегда стараюсь передвигаться по нему пешком, срезая маршрут мелкими переулками.

Белые ночи наступят немного позже. Но их канун хорош по-своему. Дуют сильные ветры (или ветра, как говорили моряки). Нева поднимается и, покрываясь волнами, старается стать похожей на бурное море. Ночами народу на набережных остается мало, оставшиеся в ночи жмутся в центр города.

Работают ночные кабачки, круглосуточные магазины, стрип-бары. Напротив Медного всадника в Неве болтается небольшое судно, в котором по утверждению знатоков находится почти легальный публичный дом. На опустевших улицах обнаруживается неожиданно много бомжей и странных личностей. Город временами начинает напоминать ночной Лос-Анджелес. Только здесь не страшно. Сброд не кажется чужим. Неожиданно часто проезжают патрульные машины.

Проходя мимо Цирка обнаруживаю толпу. После ресторана не сразу въезжаю, что здесь делают люди среди ночи в свете прожекторов. Подхожу к милиционеру, интересуюсь. А это, говорит он мне приветливо, тут кино снимают - Бодров-старший. Поговорив о старшем и о младшем, я ухожу, но вдруг вспоминаю, что знаю в лицо только младшего. Прошу у служивого показать мне пальцем на старшего. "Так он же во время разговора рядом с нами стоял, а теперь ушел".

Аничков мост похож на человека, только что сбрившего многолетнюю бороду и шевелюру на голове. Он смущается сам и смущает знакомых, с недоумением вглядывающихся в его лицо. С моста сняли на реставрацию знаменитых коней.

В четвертом часу ночи на одном из горбатых мостов вижу странную картину (ночи-то еще серые, да к тому же в тучах) - темная статуя, из-под которой что-то течет на тротуар. Подхожу ближе, мне же надо через мост. Вижу, что статуя как есть одна. Это все коньячные глюки, думаю я, и шарахаюсь от неожиданно вставшей из-под статуи девушки. Забыл, что они это делают сидя. Вот, что значит стереотипы - медленно размышляю на ходу. Все-таки ночью каждая вторая встреча - это маленькое приключение, решаю я, и иду как трамвай строго под проводами и фонарями по средине гулкой улицы.

После роскоши залов Дома журналиста, суматохи круглых столов, скукоты выставки, уюта кабачков, ночных улиц, стрельбы из боевых и охотничьих арбалетов (ух, сила), потянуло к школьным друзьям.

Решили встретиться не просто так, а с пользой - выехать в субботу на посадку картошки. Выезжая и Питера, трудно миновать знаменитые пригороды. Но, проехав еще немного, попадаешь в 70-е годы. Это даже еще не дачи, а садовые участки, скупые клочки земли, на которых и строить-то можно только мелкие времянки. По бокам соседи, за участком вплотную лес. Смешные хижины, старомодные дачные одежды, грядки, парники, дымок костров, соседское "здрасьте", старенькие машины.

Ковыряясь в земле, получаешь от этого удовольствие. Особенно от того, что делаешь это просто так, для души. Умом понимая, что купить картошку в магазине получится дешевле, а зимой и свежее. Но тут прикасаешься к таинству природы. Слива с невероятной плодовитостью дает десяток отростков. Осот под землей раскидывает свою диверсионную сеть белых корешков. Поковырявшись так в земле под философские разговоры, надышавшись свежего воздуха, вдруг понимаешь, что все это уже было. Просто ты был тогда мальчишкой. А может это воспоминания предков, тоже в охотку трудившихся на земле. Нет, это уж слишком. Истина ближе. Вспомнил. Это из кино "Москва слезам не верит". Эпизод, когда постаревшие герои приезжают на дачу и повторяют жесты своих родителей.

Когда от школы отделяет более 20 лет, люди становятся откровеннее по многим вопросам. Особенно при условии, что собирается не целый класс, а несколько человек. Но эта открытость обманчива - она лишь следствие исчезновения комплексов, присущих подросткам.

Вблизи дачи обычно есть пруд, карьер или речка. Но дачное товарищество оцеплено как концлагерь. Пытаемся вылезти наружу, в лес через дыру в сетке-рабице. Успевает только Света. Нас с Леной останавливает бдительный пенсионер. Включается сирена в виде громких стенаний. Мол, такие как мы подают дурной пример. А потом дачи обворовывают. Сбегаются соседи: "Откуда вы взялись такие наглые". Я смеюсь - конечно из Москвы. В пенсионере просыпается партизан, видящий во мне оккупанта. С лопатой наперевес он пытается обратить меня в бегство. Но я стою и улыбаюсь потому, что знаю, что перед ударом у таких людей обычно меняются глаза. Старичков всегда жалко. Чтобы не нервировать его дальше - соглашаемся пойти в обход.

Потом, после купания - шашлыки. Это всегда хорошо, но не имеет к Питеру ни какого отношения. Из старенького громоздкого приемника исходят под стать ему песни в стиле ретро. И все заканчивается до обидного быстро. Как всегда кажется, что не поговорили о самом главном. Возвращаемся в город. Все по домам, я - на вокзал, где благодушное настроение скоропостижно заканчивается в отделении дорожной милиции (смотри начало). Город дал - город взял. Гармония ...