Морская Аляска:   Впечатления Адмирала Август 2015 Основной отчет - здесь

Год назад, странствуя в водах Атлантики, я поймал себя на легкой зависти, когда в соседней палатке дюжие мужики (Саша и Володя) читали вслух перед сном рассказы Джерома К. Джерома. Убаюкивающий голос под стук дождя по палатке. Живые картинки, возникающие в плывущем сознании. Что-то теплое, родом из детства.

В этот раз, собираясь на Аляску, я взял с собой «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», заранее смакуя, как будем озвучивать ее по страничке на ночь. В ней есть близкие мне идеи. Ан - нет. Сон укладывал, как снайпер, наповал при первом же касании спального мешка. Повесть я, конечно же, со вкусом перечитал, но уже на пути обратно в самолете. А там, в походе чаще всего в голове высплывали и крутились рефреном строки из сказки Филатова «Про Федота-стрельца», особенно про его странствия: «Решил без истерики - Съезжу до Америки» и его мировосприятие:
  "Стихла гроза - открыл Федот глаза:
  лежит на волне, невредимый вполне.
  Видит, островок торчит, как поплавок.
  Добрался до берега, думал - Америка.
  Вынул карту, сверился - ан нет, не Америка"

Идею прикоснуться к «русской америке» мне подсказал Андрей Б. Разглядывая карту земного шара, он как-то наткнулся на букет названий с русскими корнями. Слова лежали на глобусе кучно, как пули снайпера в мишени – в промежутке между городами Врангель и Ситка. И все это в районе Архипелага Александра, российского царя, продавшего Аляску. Поход развеял сразу – два или три мифа. Песня группа Любе со словами «Екатерина, ты была не права» мягко говоря, не точна. Не царица продала.

Судя по материалам «музея» во Врангеле, Россия владела Аляской 106 лет (до нас ей владели индейцы тлинкиты). И продали мы Аляску не американцам, а Великой Британии. А она через 27 лет уступила ее США. Сто лет – слишком мало, чтобы оставить заметную память. Лишь историки сейчас помнят о какой-то мелкой русско-индейской войне. Нашим языком в тех местах, где мы были, никто не владеет. Вот только названия островов и некоторых улиц и свидетельствуют о причастности русских к истории Аляски.

Архипелаг Александра – плотная вытянутая горстка островов вдоль побережья Северной Америки. Архипелаг одной стороной граничит с Канадой, другой - с Тихим Океаном. Основное сообщение – судами и самолетами. Крупные острова имеют твердые взлетные полосы, а каждое самое крохотное селение (point) имеет водный аэропорт, т.е. просто размеченное место у берега, куда садятся гидросамолеты. Если в Норвегии паромы и пароходы ходят с частотой автобусов, то здесь каждый день мы видели или слышали буднично жужжащего в небе труженика с поплавками под крыльями.

Океан, как положено, добавляет в погоду частые дожди и сырость. Ледники Канады – делятся холодом и айсбергами, которые очень быстро тают. Океан балует китами, рыбой, мидиями. Соседний материк формирует растительный (огромные сосны, черничник выше человека) и животный мир (мишки – барибалы, милые паркупаи, орланы, олени)

Ах да, приливы! На морях мы не раз встречались с приливами. Но здесь они достигают в высоту почти 6 метров. И нам понадобилось три дневных и два ночных урока, чтобы полностью к ним привыкнуть.

   * Урок № 1

Хмурый день обещал скоро завершиться. Но до намеченного для ночлега острова по имени Рында (вряд ли индейцы дали ему такое имечко) было еще далеко. Лодка как будто вязла и рыскала носом в белесой мутной воде. Мешало все – отливное течение, потоки реки Стикен, водовороты. Я решил было обойти ближайший остров справа, но, пройдя 2-3 км вдруг начал цеплять веслом близкое дно. До ближайшего острова 1.5-2 км, до следующего 5-6. Но все это пространство впереди стало стремительно осыхать.

Мы развернулись и дали деру. Ночевать на дне убежавшего моря – печальная перспектива. Тащить все вещи по мокрому дну на себе до ближайшего острова – тоже не подарок. Едва успели убежать на воду поглубже. Но день-то на исходе. Кое-как пробились по протоке до ближайшего острова. На нем нас встречали олени – дети. И нервничающая по поводу их беспечности мать-олениха (по версии Инны – отец-олень, ибо имел рога). Сгустились сумерки. Хотелось есть и спать.

Дело в том, что из Москвы мы добирались каждый своим путем. Дима с Дашей летели примерно так: Москва – Гамбург – Нью-Йорк – Лос-Анджелес – Сиэтл – Кетчикан – Врангель. Володя не менее экзотическим образом: Москва – Дубай – Москва – Нью-Йорк – Сиэтл – Кетчикан – Врангель. Это был первый день похода, и все мечтали отоспаться. После многодневных дождей дрова на земле хоть выжимай. А все деревья с сухими ветками – выше нас, на скалах. Поэтому решили не заморачиваться с ужином. Быстро поставили палатки, перекусили водой с бутербродами (это мы-то гурманы) и провалились в долго-долго- ожидаемый сон.

В час или два ночи меня растолкали. Крики «потоп», «нас заливает». Пощупал вокруг – сухо. Значит, не цунами, не дождь, а близко подкрался прилив. Высунулся из палатки, включил фонарик – вот оно море, плещет на расстоянии метра. А гермо-мешки, лодки весла, посуда уже где-то в воде. Эхх! Не дали поспать. Оттащили палатку немного выше – к скальной стенке. Если поднимется еще на полметра – придется срочно сворачивать и домик, и спальные мешки.

Диму с Дашей уже затопило. Володю с Сергеем только слегка. Но они развили кипучую деятельность, перетаскав большинство неподъемных мешков на скальную полку. Титанический труд – ведь у нас запас еды на три недели. Какие-то из гермомешков в суете пробили. Они потом подтекали до конца похода. Но зато ни один мешок море не унесло.

Прилив в узкостях между островами - не просто подъем уровня воды. Это еще и бодрые течения. Поэтому ложка или таганок просто скрываются под водой. А котелок, миска, весло, гермомешок – все это всплывает и может быть унесено течением. Одежда, как правило, быстро намокает и тонет, цепляясь за кусты. Я запрыгнул в лодку и, как дед Мазай, стал оплывать владенья, направляя луч фонарика на любые предметы, не похожие на природные. При этом погрузился в размышления, как подобную задачку можно было бы сформулировать для искусственного интеллекта.

Вернувшись из рейда, я услышал радостную новость. Прилив закончился. На воде, да еще ночью этого не видно. На суше проще – воткнул палочку у кромки воды. Через 10-15 минут посмотрел – отодвинулась она от кромки или, наоброт, ее затопило. С началом отлива мы поставили палатки на место и снова провалились в сон. Подмокшим, конечно, было тяжелее. И проснулись они раньше.

   * Урок № 2

Утром со смехом вспоминали ночной потоп и неспешно снимали заброшенные на скальные полки вещи. Надо же, сколько силищи придал вчера ночной адреналин. Дима грустно бродил по окрестным кустам и жалился по поводу пропавших титановых колышков. В походах всегда кто-то что-то ищет из своих вещей.

Решили, что надо посерьезнее отнестись к приливам. Все-таки высота каждого в максимум доходит почти до шести метров. Обычно граница прилива неплохо заметна по засохшим водорослям, по отсутствию травы. Но здесь все немного иначе. Вода реки Стикен заметно разбавляет соль моря и многие виды травы спокойно растут в литорали. И вообще, решили мы, надо стоянку выбирать пораньше, засветло, обстоятельно.

Архипелаг островов с русскими именами завораживал. После высоченного острова Рында и лесистого острова Кадин мы увидели остров Митьков. У меня он вызвал стойкую связь с питерской субкультурой «Митьков» в России, тем более, что на этом острове находится их местный городок Петербург. Хотелось надеть тельняшку, треух, обняться с индейцами и выпить за мир. Но вокруг не было ни души, а до Питера еще долго.

Мы вошли в пролив между скалистым материком с бело-голубыми вершинами и островом Митьковым. На краю острова и по карте, и наяву виднелась уютная глубокая бухта. Хотелось сделать добротный обед с горячим костром, горячими блюдами. А мы так и не успели, да и не смогли узнать, можно ли здесь разводить костры в принципе. Поэтому я обрадовался уголку, укрытому от глаз возможных проходящих судов. Хотя судов мимо нас вообще не проходило. Мы зашли сперва в бухту, а потом в русло какой-то реки. Вокруг на 1-2 километра раскинулась зеленая долина, окольцованная скальной стеной плотно заросшей елками. Как они держались на вертикальной стене, я не знаю, но судя по всему иногда срывались. Их огромные тела величественно лежали под скалами.

По их стволам кто-то двигался. Удивительные лохматые зверушки. Они совсем не боялись людей. И не убегали. Кто они? Мы не понимали, а они молчали. Мне они показались похожими на дикобраза, только с шерстью вместо иголок. Хотя ближе к хвосту что-то похожее на иглы все-таки было. Иногда они поворачивались к нам задом. Может быть, они этим как-то нас предупреждали. «То ли ядовитой иглой стрельнут, то ли струю пустят», - подсказывала мне интуиция. Инна авторитетно заявила, что это скорее ехидны. Надя ее поддержала, сразу вспомнив выражение «не мать, а ехидна». Ну, ехидны, так ехидны. Удивительно, что они были так доверчивы. Казалось, что сюда не ступала нога человека.

Мы долго возились с костром. Повторялся вчерашний сценарий – сырые, сгнившие ветки здесь внизу на земле, а до сухих нужно лезть в режиме альпиниста. Упорство все перетрет. Мы сумели, потратив время и силы, разжечь огонь, приготовить горячий обед. Но обнаружили, что море не просто ушло от нас, а ушло, наверное, на километр или дальше. То, что было речкой – стало глубоченным пустым грязным оврагом. Так что, пообедав, мы уже не могли плыть дальше. Обидно второй день выбиваться из графика безо всяких веских причин. Ни бури, ни шторма. Всего лишь море сбежало от нас. Мы еще раз посмеялись над собой и решили, что теперь-то уж все. Теперь все уроки мы усвоили.

   * Урок № 3

Остаток дня мы провели в изучении долины, зверушек, в походе по обезвоженным руслам рек, в подготовке к ужину. На всякий случай мы поставили палатки на самых высоких холмиках долины, лодки привязали к лежащим стволам мертвых деревьев. И решили пораньше лечь спать, чтобы хоть раз от души выспаться.

Дежавю: Во сне мне показалось, что под спину вместо коврика подпихнули ледышку. Собирая расслабленный мозг в кулак, я вдруг услышал крик «Тонем, нас затопило!» Как? Опять? Сколько можно?! Подмученный организм отказывался паниковать и суетиться. Я сел и обнаружил в палатке воду. Причем, судя по вдавленным снаружи вовнутрь стенам палатки, ее уровень с улицы был еще выше, чем здесь внутри.

Я надел фонарик и стал спасать что можно – набрасывать сухие вещи поверх мокрых, выше уровня воды. Инна с Надей притащили гермомешки, куда мы стали запихивать по отдельности «почти сухие», «частично сухие» и «насквозь мокрые вещи». Вода прибывала. Вскоре ее уровень достиг колена. Палатку решили не складывать – зачем? Унести ее не могло – 8 колышков где-то там в глубине крепко держали ее на месте.

Эвакуируя остатки кострового хозяйства, Надя уронила ложку. Искать ее в кромешной ночи на глубине полуметра не стали. До конца похода я или выстругивал столовый прибор из коры или пользовался поварешкой. Судя по всему, прилив должен был скоро закончиться. Теперь мы поняли, почему загадочные зверушки предпочитали жить на упавших со скал деревьях. Это единственное, что оставалось над водой в коварной долине.

Мы оказались отрезанными и от наших лодок. Нас разделяло русло ручья, ставшего вдруг очень глубоким. Забавно же мы смотрелись – сидящие или стоящие в рядок на огромном бревне. Но самоирония митьков нас не покидала. Иногда кто-нибудь вспоминал про еду или про забытую вещь. Тогда самый отважный погружался в воду и брел по колено или по пояс в воде с фонариком на поиски необходимого.

   * Урок № ...

Было ясно, что прилив скоро начнет спадать. Но у нас будет совсем мало времени, чтобы собрать промокший лагерь и броситься вместе с отливом вглубь залива. Иначе нас снова отрежет обнажившимся дном.

Эхх... И снова без завтрака в свете фонариков мы в авральном режиме собрали лагерь, побросали вещи в лодки, забыв таганок. Мы очень торопились, но чуточку опоздали. И выплыв из коварной долины, все же сели на мель в километре от берега. Вспомнился библейский Моисей, пред которым расступились воды моря. И вот «посреди моря» мы разгружаем байдарки и снова тащим тяжеленные мешки с трехнедельным запасом еды и подмокшие вещи. Куда тащим? Оказывается, дно не очень ровное. На нем также есть какие-то русла, протоки. Вот по ним мы и удираем еще дальше от берега.

Поскольку стартовали мы еще затемно, то день получился бесконечным. Чем уже протоки между островами, тем сильнее течение (не важно, приливное или отливное) Иногда мы его просто не могли перегрести, преодолеть какие-то двадцать метров. Тогда шли иным путем или пережидали на берегу. Могучий Стикен выносил в море тонны белесых глины и песка. И обнажившееся дно местами коварно хатало нас за ноги при попытке выти на него. Надя едва не потеряла обувь. Доставала ее из глубокой грязи руками. И прибрела вид морского пехотинца, замаскировавшегося под фон местности. Нам – повод для зубоскальства, а ей – необходимость отмываться.

Впрочем, случилась и польза от этой жижи. Я заметил зазевавшуюся рыбу зубатку – огромную, тяжело ворочающуюся в жидком иле или глине. Я отбросил ее веслом на обнажившееся дно и попросил Диму взять ее в лодку. Ну, очень мне не хотелось увязнуть в этом тесте. Дима хватал ее руками. Но рыба была тяжеленной и скользкой. Они были похожи на двух борцов из американского шоу, в котором борются двое в грязи или в масле. Я повздыхал и полез в эту схватку третьим с ножом наперевес. Только убив рыбу, удалось запихнуть ее в мешок.

Много часов мы провели в сражениях с приливом или отливом. Мы опробовали несколько тактик преодоления зон осушения: идти в обход – крюк в пару километров; дождаться прилива и срезать; облегчить лодки и тащить их корабликом. Организм требовал отдыха, просушки. Но я ему говорил - подожди. Мы понимали, что разобраться с приливами лучше системно, составив точный график приливов и отливов. Но пока было некогда и негде. Впечатления валились как из рога изобилия.

   * В краю голубого льда.

Далеко впереди я заметил голубые точки. Домики. Наверное, здесь как у скандинавов принято красить жилища в яркие цвета. Нет, все же не домики – слишком их много, а на карте – никаких населенных пунктов. Значит, яхты или местные лодки. Нет, не яхты. Форма уж очень странная. Да это же … айсберги!!!

Скорее к ним. Забылось все – усталость, голод. Айсберги – феерическое зрелище! Невероятных форм, пронзительно голубых оттенков. Сверкающие на солнце сколы, шуршание и неожиданные перевороты – они казались живыми. Хотелось сфотографировать, потрогать, лизнуть каждый. Меня охватил восторг молодого щенка. Они величественно выплывали из глубокого фьорда. Значит, там их родильный дом, значит, нам туда дорога.

В этот вечер мы все от души наелись рыбой. Одной. Как в сказке. Мы развесили миллион своих вещей по натянутым веревкам и кустам. Составили график приливов и впервые провели ночь без аврала. Правда, тоже не без накладок – коврики, спальники и часть вещей были мокрыми. Я спал без спальника, надев на себя кучу вещей. Но нас уже не затопило! Мы прописались в этой дикой, чудесной Аляске!

Не стоит думать, что вся Аляска – это снег и лед. Нет, она богата лесами и зверьем. Там, где нам посчастливилось побывать, не было ни змей, ни мошки, ни клещей. А какие там ягоды, грибы! Но все это было потом.

А сперва я запланировал ледовую программу. Она удалась на славу. Мы немного выбились из графика, приспосабливаясь к Аляске. Поэтому так мало времени удалось провести в храме айсбергов.

Утром мы, наконец, проснулись сами, а не по воле обстоятельств. И так хорошо дышалось, смотрелось и чувствовалось, что с Димой решили еще ближе соединиться с Океаном. Мы залезли в воду и искупались с видом на проплывающие айсберги.

Погода стояла типично приморская – морось сменялась солнцем, солнце тучами, тучи - туманом. В редкие солнечные промежутки мы старались подсушить подмокшее – деньги, документы, еду, спальники. Неспешно собирались и, наконец, вышли в радиалку к вечным льдам, непрерывно день за днем сползающим с канадских гор в Океан..

Нам нужно было проплыть километров 8-10 в глубину. По мере нашего продвижения айсбергов становилось все больше, росли и их размеры. Те, что повыше облюбовали птицы. Те, что пониже – котики или тюлени. Это напоминало ясли или детсад. Зверушки кучно копошились на льдинах как в песочнице.

Вдали показалась ледово-белая стена поперек фьорда, и тянущийся от нее вверх язык. От нее исходили грозные, низко вибрирующие грозовые раскаты. Величественные звуки порождались очередным надломом хрустальной массы. Иногда внутренним, иногда – наружным, когда глыба льда с треском и грохотом откалывалась и рушилась в морские воды. Нас удивляло, почему нас не подбрасывает цунами от этих крушений? Оказалось, что уже за километр до стены вся вода превратилась в ледяную кашу, которая и гасила волны. А заодно и не давала нам возможность близко подойти к опасной стене. Ледяное крошево становилось все плотнее. Чтобы протиснуться сквозь него, мало было грести, приходилось все больше отталкиваться от наиболее массивных глыб.

Ледовое шоу, казалось, я мог бы созерцать весь день. Но близились сумерки. И мы повернули обратно. Впечатления переполняли. Казалось, все сюрпризы на нас уже высыпали, а новые мы не сможем воспринять. Однако, жизнь бывает непредсказуемо щедра.

Теперь мы двигались вместе с отливом, айсбергами, тюленями или котиками. Тут я заметил на левом берегу крошечную палатку и лодку. Братья по разуму. Я стал прижиматься к этому берегу и, наконец, увидел фигурки людей. Можно к вам? - поинтересовался я, памятуя о традиции части европейцев невмешательства в частную жизнь. Двое на берегу что-то приветливо ответили, и я решил выйти к ним. Это было не просто. Палатка и люди находились метрах в 15 над водой на какой-то полочке крутой скалы. Пришлось сперва зайти за угол в расщелину.

   * Бах во льдах

Катрин, так звали девушку из Германии. Ее партнер, Милан, оказался чехом. Славная парочка. Свистком я призвал остальные две лодки причалить к нам. Хозяева раздули костер. Поставили вариться горячий шоколад. Завязалась беседа, где слова передавали только часть информации. Еще больше говорили жесты, улыбки.

Когда Милан разлил потрясающе вкусный шоколад по нескольким кружкам (оставшиеся пили из котелка по кругу), Катрин вдруг предложила нам послушать Баха. Она извлекла футляр со скрипкой или виолончелью, развернула обмотанный вокруг инструмента зеленый платок. И без лишних предисловий заиграла.

Суровые величественные скалы, треск льда вдали, шорох ближних льдин, нежнейший шоколад и вечная музыка, плывущая над нами. Это, наверное, на всю жизнь. Спасибо, Катрин! Спасибо, Милан!

Ребята путешествовали значительно дольше нас. По ходу их маршрута, как мы поняли, Катрин иногда давала концерты в маленьких местных городках. И, по словам Милана, у нас был шанс еще увидеться в Петербурге.

Сумерки неумолимо надвигались на фьорд. Мы попрощались с этой удивительной парой туристов и спустились к лодкам. Оказалось, вода отошла, и нам пришлось перетаскивать к ней лодки по скользким крутым каменюкам. Предстоял последний рывок, найти бы еще нашу стоянку до темноты. Но запас приключений не был еще исчерпан. Щуки – очень надежные лодки.

Но тут вдруг Дима заметил, что левый баллон резко ослаб. Появился перекос, замедлился ход. Сперва он решил, что виновен лед, охладивший воздух в баллоне, отчего упало давление. У нас у всех во льдах баллоны действительно чуть ослабли. Но его перекос был сильнее и крен непрерывно увеличивался. Пробоина? Вряд ли. На такой глубине – просто негде порваться.

Наконец он выяснил, что неплотно вставленная затычка вылетела из баллона, предположительно во время переноса байдарок к воде. Грести к крутым берегам и искать пологое местечко – означало совсем уйти в сумерки. Мы решили «дозаправиться» на ходу.

Состыковали две лодки. Трое продолжали грести, а я своим насосом стал подкачивать его баллон. Ай да Щука, ай да мы!

Лагерь ждал нас. Стоящие в сухости палатки веяли походным уютом. Костровище выражало готовность помочь нам с ужином. Обмен эмоциями от прожитого дня, созерцание проплывающих вдали белых ледяных теней и хороший спокойный сон.

   * На айсбергах

С утра мы продолжили путь к Океану вместе с айсбергами. Наши ледяные попутчики заметно изменились. Мелкие растаяли. Крупные оплыли, сгладились. Некоторые застряли на мели. Остальные стали еще белее или голубе, как-то у них это сугубо индивидуально. Не сговариваясь, мы решили высадиться на лед. Сперва вылезла Даша на недлинную высокую горку. Она прыгала и резвилась со щенячьим восторгом на ближайшей ледышке.

Я выбирал дольше и основательнее. Мне хотелось найти айсберг крупнее и голубее. К тому же - высокий, но с возможностью высадки и купания. Легко обгоняя тихо дрейфующие глыбы, я оценивал каждую. Одни походили на чемоданы, другие - на пирамиды, третьи - на соцветие с длинными лепестками, четвертые – на соты – были источены теплом, ажурны и часто осыпались.

Спустя полчаса я сделал выбор. Это был День Рождения Нади. Поэтому мужчины высадились с кружками, прокричали тост и выпили за нее талой воды голубого айсберга. Мы с Димой поочередно искупались, спрыгнув в воду прямо с покатого края льдины. Он – красиво щучкой. Я – коряво бомбой. Потом вытащили друг друга веслом обратно на лед. Айсберг продолжал расширяться под водой. Казалось, можно встать ногой. Но под водой лед оказался еще глаже и наклоннее. Опереться было невозможно. Это добавляло адреналина.

   * Киты

Ледники сползали с материковых канадских гор, попадали в пролив, отделяющий большую землю от островов, и быстро таяли. Лед разбавлял соленые океанские воды. Реки добавляли органики. Коктейль нравился рыбе, моллюскам и всей прочей живности. Мы пересекали пролив в низком вечернем солнце и старались не разбрестись. В сумерках найти друг друга на том берегу было бы непросто.

До того берега (мы возвращались к острову Митьков) оставалось еще километра 3-4 км. Но там, на фоне лесов и скал уже прослеживались какие-то светлые пятна. Нет, скорее дымы. Мы плыли и гадали, что за дымы. Горит лес? Торфяная фабрика? Дымов стало больше, и они появлялись в разных местах. Что за наваждение? Вскоре добавились звуки. Как будто кто-то приоткрывал двери машиностроительного цеха.

Еще через полчаса наконец осенило. Это не дымы. Это - столбы пара, выбрасываемого китами. И они гораздо ближе того берега. Поэтому кажутся огромными на фоне далекого леса. А звуки «пффф» - это их громкое энергичное дыхание. Мы вплыли в стаю китов. Они были повсюду – впереди, сбоку, сзади. Стадо паслось. Мы бросили весла и стали наблюдать, фотографировать и просто любоваться.

По справочнику я знал, что здесь много китов-горбачей. Это – многотонные многометровые громады. Но мы-то видели только черную спину, спинной плавник, столбы пара и иногда огромный горизонтальный хвост. Демонстрация хвоста, как мы заметили, означала то, что он собрался на другое пастбище, метров за 500 от прежнего места.

Обычная же картинка пасущегося кита напоминала вершину огромнейшего колеса, вращающегося под водой. Звук, столб пара, промелькнувшая дугой спина и все. Я заметил закономерность. Если достать фотоаппарат, кит тут же уходил на глубину. Если не доставать, а просто грести, он может пастись в условной близи от лодки, не убегая, 15-20 минут, лишь потом постепенно удаляясь. Скорость передвижения и его масштабы несопоставимы с нашими. Он мог бы нас и вовсе не замечать. Но киты явно нас видели и за редким исключением старались не приближаться меньше чем на 30-40 метров.

Они встречались нам потом почти ежедневно. Встречи с ними благотворно действовали на нашу команду. Все-таки гребля, особенно долгая, особенно против прилива или против ветра требует не только физики. Женская усталость влияет на их настроение. Появление кита действует подобно энергетику, подобно чашке крепкого кофе, подобно выглянувшему солнышку или теплому душу после промозглой улицы.

Вспоминаю частые вопросы здесь: А касатки у вас были? Вроде были, но раз или два. А страшно, когда рядом морские животные? Нет, ни капельки. Дикая природа потрясающе интересна. Особенно, если ты вошел в нее достойно, с уважением к чужим обычаям. Без агрессии, без апломба покорителя, но с веселым любопытством. Ни медведи, ни киты, ни волки не питаются людьми. В принципе конфликты возможны. Но тут как с людьми. Не провоцируй, встречай с миром и добром. И природа ответит тебе тем же. Банально? Но в этом походе мне было вполне уютно. Почти как дома.

   * Северное сияние

Оно досталось нам как подарок, как компенсация за череду испытаний. После нескольких тяжелых переходов (против течения и холодного ветра), когда, плотно поужинав, мы по очереди укладывались в палатку, кто-то вдруг заметил странные бледно-зеленые «спицы» на черном небе. Они то появлялись, то почти растворялись во мраке. Потом их стало больше. Линии укоротились, превратились в кривоватые, «пьяные» заборы. Заборы шевелились, чуть мерцали. То разгорались, то бледнели.

Тело звало на отдых. Но романтическая душа требовала остаться на берегу и смотреть, восхищаться. Не помню, как долго длилась эта борьба. Весь следующий день я время от времени возвращался мысленно к зрелищу и гадал, как скоро это чудо повторится?

Чудо случалось еще пару раз, но как обычно бывает в фильмах – продолжение получается бледнее первой серии.

Когда по возвращении я рассказал об этом однокласснику, работавшем в одном из институтов физики с Солнцем, он то ли в шутку, то ли в серьез напомнил, что там же, на Аляске есть экспериментальное антенное поле. HAARP - научно-исследовательский проект по изучению ионосферы и полярных сияний. В последние годы проект финансировался и работал в интересах исследований по перспективным вооружениям DARPA. На Аляске есть еще один подобный объект HIPAS. Поэтому мы могли видеть как естественное, так и искусственно спровоцированное сияние. Впрочем, от этого оно не было менее захватывающим.

   * Рыба

Готовясь к походу, я заглянул в рекламные проспекты Врангеля и Петербурга. В них ярко, завлекательно описывалась рыбалка, виды рыб, которые можно поймать. Особенно мне запомнилось название «палтус белокрылый». И эпитет звучный, и размер, которого он достигает, впечатлял – компьютерный переводчик мне выдал «размера амбарной двери». Десяток подвидов лосося я даже запоминать не стал.

Зубатку я уже поймал веслом. Пора было поймать кого-нибудь на спиннинги, которые прихватили Дима и Володя. Специального времени на рыбалку у нас не было. Поэтому Володя сперва спиннинг вообще не доставал, а Дима изредка забрасывал его перед стоянкой. Первыми поймались бычки и морской дьявол. Эти придонные хищники жрали все подряд. Большую часть тела занимала голова с огромной пастью. Вокруг – множество шипов, бугров, колючих плавников. Но для ухи они вполне годились. Вот только кололись часто и больно. И нарывы от их уколов держались до конца похода.

Потом к рыбалке подключился Володя. И постепенно рыбалка пошла. Камбала, треска, зубатка, кто-то в пятнышко, черти, и, наконец, тот самый палтус белокрылый. Не знаю, бывают ли в природе маленькие палтусы. Вполне возможно, что именно малыши нам и попадались. Но эти «малыши» тянули на 3, на 5, на 6 кг. Я даже загадывал желание – «чтоб не попался палтус размером с амбарную дверь». Мы же ловили с легкой байдарки, которую крупный экземпляр просто может потащить за собой.

Лично я симпатизировал камбале. А мне почему-то симпатизировали преимущественно бычки. Я решил не заморачиваться спиннингом или еще какой удочкой. Я попросил у Володи кусок лески и блесну, выстругал из дерева нечто похожее на берцовую кость человека и обжег ее на костре. На нее намотал леску и назвал это “fishing device”.

Когда выдавалась минутка, я разматывал леску размашистыми движениями, и блесна уходила в воду. Когда я чувствовал дно (метров 15-20-25), то поддергивал несколько раз леску и сматывал ее обратно. Если рыба в этом месте была – она клевала. Если нет, я вытаскивал водоросли или пустую блесну. Три пустых заброса и я прекращал ловлю.

Мы не покупали никаких лицензий и не знали – нужны ли таковые вообще. Особенно если мы не ловим лососевых и не берем больше, чем нам нужно на еду. Но на всякий случай я старался не афишировать рыбалку перед случайными катерами и шхунами. Каково же было мое удивление, когда промчавшийся в нашем проливе на пределе видимости катер вдруг у горизонта развернулся и полетел на нас. «Может, инспектор какой? Может, чего нарушаем?» - подумал я по российской привычке. Сидит это в нас. чувство, что в чем-нибудь, да виноват перед государством.

Подлетевший катер (или яхта) лихо «затормозил», сделав вираж. С его надстройки симпатичный мужик прокричал, все ли у нас в порядке. Я сказал, что все окей, продолжая разматывать леску. Мужик подошел еще ближе и уточнил «realy?» И тут до меня дошло, что мои жесты при разматывании лески легко принять за подачу сигналов бедствия. Я то разводил руки, снимая леску, то сводил. Поняв это, я засмеялся, показал им свою «удочку» - обожженный кусок деревяшки и прокричал: «Indean fishing device». О’кей, успокоились они и уплыли.

Морская вода в целом полезна. Мы же родом из океана. Ну, так говорят ученые, что наши предки вышли из него. Но, поскольку, мы покинули его давно, то успели частично отвыкнуть. Поэтому любые царапины, порезы здесь заживают дольше обычного.

Уколы рыбьих плавников, следы от их зубов заживали долго, гноились. Колючие лианы в лесу тоже кололись, хоть и не так вредоносно. Никто не остался в стороне от их заноз. Но рыба … В общем, когда я поймал первую, то решил исхитриться и миновать общей напасти. Я подплыл к берегу с рыбой на блесне и попросил Инну принести котелок. Не прикасаясь к телу, я за леску погружал или протискивал внутрь котелка рыбье тело, прижимал за морду к бортику котла и аккуратно извлекал блесну.

С крупняком было труднее. Рыба плохо пролезала, сильнее билась. Ее приходилось сперва оглушить или убить. Володя вручил мне камушек, чтобы оглушать. У меня это получалось через раз.

Пойманную рыбу чаще всего готовили на обед и особенно на ужин. Чистить и разделывать ее в остывающем воздухе дня, на мой взгляд, всегда подвиг. Вечером приходит зябкость, настигает общая усталость. Угасает не только день, но и воля. Тем удивительнее, как самоотверженно Даша бралась за это дело. Впрочем, как и Дима, ее отец.

Рыбу ели в трех видах. Начиналось все со свежей, сырой, не испорченной огнем и временем. Выбирались нежнейшие части тела. Их умащивали соевым соусом, лимоном, солью, иногда специями, чуть выдерживали, награждали эпитетами и заморскими названиями. А потом с аппетитом поглощали. Затем лучшие куски готовили для жарки в поддоне. А все остальное погружали в котелок и варили уху. Как положено с головами. Почти не резали. Разве что укорачивали, чтобы не торчало из котелка.

Свежая морская дикая рыба. На костре с дымком. Да с устатку, после честной гребли. Это было божественно.

   * Костры

Бывают страны, где правила для туристов внятно описаны и легко доступны (например, Норвегия). Аляска не из их числа. На картах все те места, где мы плавали, помечены как Tongass National Forest - Национальный лес Тонгасс. В отличие от национальных парков, управляемых Службой национальных парков, коммерческое использование национальных лесов допускается, а во многих случаях поощряется.

Но что это означало в плане костра, постановки палаток и пр. никто не знал. Мы, по уже сложившейся привычке жгли костер только в зоне литорали или в прибойной зоне, т.е. на голых камнях, с которых море в шторма или в приливы срывает все живое. И конечно, я старался разместить очаг за каким-то большим камнем, чтобы не привлекать внимание наблюдателей с проходящих судов.

Первые два дня с костром были проблемы. Это у нас-то, у профи. Все было не так. Мокрые дрова, неудобный берег – горизонталь, затапливаемая приливом и лес на вертикали, на крутом подъеме. Лес вообще казался темным, плотным, диким, медвежьим. Но довольно быстро мы вписались в этот мир.

Лес стал другом – укрывал нас от ветра и дождя. Деревья – индикаторами. Трава может жить и в зоне прилива. Деревья – нет. Деревья растут только там, куда море не доходит. Медведи стали помощниками. Они вытаптывали тропы, на которых мы зачастую ставили палатки. Лес баловал нас ягодами и грибами. Белки и орланы работали утренними будильниками. Первые верещали громче птиц. Только тут я понял, почему они так называются по-английски - squirrel. Название условно копирует клич этих белок. Диапазон криков, клекота и воркования белоголовых орланов (тех самых, с герба США) вообще трудно описать.

Вот в этом сообществе мы и жили, стараясь никак не навредить ему нашим костром. Лучшие дрова все-таки дарит море. Оно умеет обработать древесину, удалив с нее лишнее: кору, краску, листья, соки и выбросить ее на берег. Дерево, выделанное морем, не гниет. Если и намокает под дождем, то лишь снаружи.

Травы и грибы здесь были такими же, как в России. А деревья и кустарники – нет. Это были родственники наших растений, но довольно дальние. Мало того, что ягодники вопреки нашим представлениям здесь вырастали выше 3-4 метров, так и хвойные деревья походили на ели, голубые ели, ели Глена и смереки. А иногда на ядовитое в наших краях дерево тис. Тиса мы побаивались. Все-таки не хотелось ненароком смастерить из него палку-мешалку для котла или лопаточку для переворачивания рыбы или деревянную ложку взамен моей, утраченной в потопе.

В какой-то момент древесина, выброшенная океаном, стала разновидностью красного дерева. Тяжелая, очень плотная древесина, пахнущая не то пряностью, не то редкими смолами, не то парфюмом. Сперва мы радовались. Дрова очень жаркие, и запах интересен. Потом забоялись – вдруг это тис. Позже Сергей выдвинул гипотезу, что это – особый – мебельный сорт тиса. А потому не ядовитый. Позже мы удивлялись треугольным в сечении ветвям этого дерева. Это, конечно, были исключения, но все-таки были.

Спустя несколько дней я вдруг стал понимать чувства Понтия Пилата, когда тот в романе Булгакова страдал от навязчивого запаха роз. Раньше я не мог понять – ну, чего этот суровый мужик так страдает. Розы – это нежно и прекрасно. Оказывается, любой нежный запах может, ничуть не меняясь по сути, превратиться в нечто приторно противное в сознании человека. Запах «мебельного тиса» стал приторным для меня.

А в последние дни похода Диме пришла в голову неплохая идея – отпилить на сувениры ароматные срезы красного дерева. Но идея пришла, а лес сменился. Сколько мы ни искали – такое дерево здесь больше не росло.

Выбирая место для костра, мы играли с океаном. Среди деревьев разводить огонь не хотелось, а ниже уровня деревьев коварно подкрадывался прилив. Со временем я стал виртуозом – находил чуть приподнятую площадку. На ней устраивали костер, вокруг разбрасывали посуду, продуктовые гермы. Ночью приходил прилив и затапливал все вокруг кроме этого кухонного пятачка.

У нас есть таганки, тросики, легкие сковородки, супермиски, котелки, газовые горелки и прочая костровая утварь. Но в дальние перелеты это все не потащишь. Тяжело, громоздко, не все разрешают перевозить. В общем, утварь приходится покупать на месте. Как и еду. И это – отдельная проблема или развлечение – смотря, как относится к жизни.

Супермиску купить не удалось. Вместо нее почему-то купили огромную кастрюлю из легкой нержавейки. Пила попалась так, не очень. Даже больших пластиковых бутылок для воды найти не удалось. Ну и ладно. Хорошо, что котлы и таганок притащили из Москвы. Но таганок мы быстро утратили – после второго потопа. Хорошо, что помогла хозяйственность. Дело в том, что в придачу к поддону в комплекте продавалась решетка для барбекю. Я бы ее выкинул прямо в магазине, но ребята прихватили с собой. И были правы. Мы ее приспособили вместо таганка.

В пеших походах приходится обходиться минимумом посуды – там все несешь на себе. А в водных можно себе позволить немного роскоши. Большой глубокий поддон – очень полезная вещь в морских походах.



… Неоконченное … Но пришла пора готовиться в следующий поход … Поэтому, что успел, то и выложил